©

Россия первой в мире зарегистрировала вакцину от COVID-19. Это факт. Несмотря на шумиху и нарекания со всех сторон, страна планомерно вакцинирует население, явных побочных последствий не установлено. Все большее число стран задумываются, а не купить ли российский препарат: других либо не хватает, либо их применение опасно. Персона апрельского номера, основатель и президент Cognitive Technologies, генеральный директор дочерней компании Сбера Cognitive Pilot Ольга Ускова, в одном из интервью назвала это достижение российских ученых прорывом и настоящим героизмом, а еще акцентировала внимание на том, что без участия искусственного интеллекта при создании вакцины от коронавируса точно не обошлось. Ее компания создает беспилотные системы управления наземным транспортом на основе ИИ, которые уже внедряются и используются в реальных секторах экономики и приносят эффект. О прорывах и достижениях российской школы искусственного интеллекта сегодня и поговорим.

Искусственный интеллект, беспилотные технологии, такси без водителя — хайповые темы, которые у всех на слуху. Одно то, что в гонке за мировое лидерство в этой области российские экосистемы доказывают, что именно там — будущее, коммерческий успех, новые ниши и в итоге вся жизнь человека. Конечно, мы понимаем, что искусственный интеллект уже живет с нами в одной квартире, делит с нами одно информационное пространство и отвоевывает у человека все большее поле для деятельности. Или не так? Кто кем управляет и с какими целями? Серьезные разработчики, чьими руками пишутся программы для искусственного разума, не задаются дилетантскими вопросами. Для них искусственный интеллект — продукт новой технологической революции, которая навсегда изменит мир. Нам же, журналистам, так и хочется «плеснуть желтизны» в эту тему, но кажется, это тот самый случай, когда мы имеем право задавать самые наивные вопросы — не скоро и не просто совершаются революции в умах. Впрочем, у нашего сегодняшнего собеседника нет сомнений, что искусственный интеллект — помощник человека в гонке за выживание, а не конкурент.

— За последние годы вам удалось совершить прорыв в разработке и внедрении беспилотных технологий в сельском хозяйстве. Почему технологический и интеллектуальный прорыв произошел именно в этой области экономики?

— Сельское хозяйство на текущий момент — одна из стержневых отраслей мировой экономики. За последние двадцать лет количество людей, живущих на Земле, резко увеличилось. Прирост, по оценке международного Фонда «Население Земли», составил более 1,5 млрд человек, что ударило по всем базовым системам жизнеобеспечения, в первую очередь, продовольственной. Никто не ожидал и не был готов к такой взрывной динамике. Старые системы, которые формировались и отлаживались многие сотни лет, при резко возросшей нагрузке начали сбоить — стало гораздо труднее произвести столько продовольствия, чтобы всех прокормить, убрать за человечеством столько мусора и многое другое. По данным ООН, число голодающих на Земле только лишь за предыдущий год выросло на 10 млн человек.

То, что в XXI веке люди умирают от голода, абсолютно неестественно. Я несколько лет назад была с одной из миссий ООН в Африке и видела своими глазами, что это такое — голодающие люди.

В пандемию продовольственная проблема еще больше обострилась. Из-за самоизоляции отдельных территорий и регионов перестали функционировать налаженные торговые и логистические цепочки, остановились транспортные потоки. Расширились области, где люди голодают.

Для развитых стран эта тема тоже актуальна, только формулируется по-другому: обеспечение продовольствием населения — это вопрос стратегической безопасности. Кроме того, развитые страны озабочены и качеством продуктов. В европейских странах с их небольшими, по нашим меркам, размерами аграрии эксплуатируют одни и те же угодья сотнями лет. Земля истощена и измучена, в том числе химией, которая особенно активно используется в последнее время. Поэтому вопрос освоения новых территорий, в том числе в труднодоступных районах, стоит сейчас особенно остро. В частности, в России речь идет о том, чтобы активнее задействовать в севообороте земли на Урале, в Сибири, в том числе и те, которые ранее считались практически непригодными для ведения сельского хозяйства.

Аграрная отрасль давно находится в поиске решения в этой зоне, и, по мнению экспертов, найти выход без использования роботизированных технологий невозможно. Роботы могут трудиться в самых сложных условиях. Беспилотные технологии способны дать отрасли эффективные инструменты ведения бизнеса — это совершенно другая экономика предприятия, занятость, снижение себестоимости продукта, сокращение потерь при производстве, новый уровень управляемости им.

Занятость в данном контексте — это, скорее, вопрос перераспределения человеческих ресурсов. За все время существования человечества люди похитрее и побогаче искали того, кто за них будет пахать. Сейчас благодаря искусственному интеллекту появилась возможность не разделять общество на классы, не делать рабов из кого-то, а найти себе умных помощников, освободить человека от тяжелого физического рутинного труда — это намного более гуманное и эффективное решение. Раб или заключенный работает плохо, у него нет мотивации. А агроробот по своему функционалу предельно эффективен, поскольку в него заложена такая программа.

Поэтому сегодня мы наблюдаем смену парадигм в сельском хозяйстве, благодаря искусственному интеллекту в отрасли наступила новая эра, когда происходит изменение средств производства, с помощью которых создается продукт. Человек исключается как звено из этой цепи. Техника, управляемая им, уступает место роботам. Это самая что ни на есть революция — именно так ее описывал Карл Маркс.

— Есть ли спрос на более глубокую цифровизацию сельского хозяйства, где он сосредоточен: в крупных агрохолдингах, или более мелких хозяйствах?

— В крупных структурах управленческие команды часто далеки от земли, разрознены и разбросаны в буквальном смысле по разным уголкам страны. Решения о внедрении технологий, переходе на новые продукты принимаются и согласовываются долго. Гораздо быстрее реагируют на инновации в средних и даже ближе к мелким хозяйствах, где собственник сам бывает в полях, знает весь процесс от и до и оперативно принимает решения. Он считает каждый рубль, хочет максимально быстро его обернуть и ему проще это сделать технически. Процесс управления им лучше контролируется, и для него экономический рост с помощью роботизированных технологий — то что надо. Робот не посредник. Он не будет придумывать «левые» схемы, он работает по заданным алгоритмам. К тому же в небольших масштабах внедрение новых инструментов и технологий проще и быстрее реализовать. Поэтому сегодня именно средние и малые хозяйства являются основной зоной прогресса, востребованности «умных» решений, от них идет заказ на инновации.

Кроме того, от наших интеллектуальных систем и технологических решений наших партнеров собственники хозяйств в онлайн-режиме (24 на 7) получают отчетность, мониторинги, аналитическую информацию о том, сколько собрано урожая в любой момент времени, есть ли потери, где находится техника, как работает тот или иной блок — это огромная база знаний о бизнес-процессах, которая дает им ощущение полной управляемости. У нас уже сформировался пул партнеров именно из малого и среднего сельского хозяйства. Я думаю, что в ближайшее время мы перейдем к созданию комплексной цифровой платформы для села, так как на нее есть спрос.

— Чем российские технологии круты?

— Наша российская школа продвинулась далеко вперед в области исследования и создания технологий на основе искусственного интеллекта. У нашей страны в этом направлении очень высокий патентный потенциал. Сегодня Россия точно находится в тройке мировых лидеров, и это определяется отчасти теми условиями, в которых создавалась российская школа искусственного интеллекта. Например, нам, чтобы развиваться и продавать наши беспилотные системы для сельского хозяйства на мировом рынке, пришлось ориентироваться на реальные, очень сложные климатические, погодные условия, в которых российские аграрии выращивают свои культуры. Весь мир

старается «настроиться» на солнце и тепло, а мы были изначально ориентированы на любую погоду. Так, в прошлом октябре в ряде регионов наши роботы работали при полной пылевой завесе, в ноябре в Оренбурге убирали кормовую кукурузу в мороз минус 15, по снегу. И, как ни странно, когда мы стали работать в этом направлении, выяснилось, что аграрии во всем мире постоянно сталкиваются с плохой погодой: туманами, пылевыми бурями, холодами. Так мы попали в тренд.

Аналогичная ситуация и с проектами для железной дороги. Наш искусственный интеллект обеспечивает безопасность в любую погоду, он испытан, приучен работать даже в самых жестких условиях. Поэтому мы умеем детектировать такие сложные небольшие объекты, как стрелки на путях, которые и так плохо видны, тем более на больших расстояниях, неважно — зимой или ночью, в дождь или при ясном небе. То же самое с «карликовыми» светофорами и другими объектами инфраструктуры. Любая ошибка в распознавании провоцирует риск аварии.

— Какие условия необходимы, чтобы создавать эффективные уникальные команды исследователей и инженеров, способных создавать прорывные технологии?

— В нашем случае это был естественный процесс. Насильно такие группы не собираются. Уникальная команда формируется, когда интересно. Когда есть центровые личности, не только мозговые, но и эмоциональные центры притяжения, какими были Курчатов, Королев.

Я не раз уже замечала, что главный вопрос, который настигает каждого человека в жизни, — нафига я живу? Это ключевой, ядерный вопрос нашей психики. И, когда есть люди, которые знают, зачем, для которых на первом месте — самореализация, это гораздо более сильный стимул, чем популярность, деньги или что-либо еще. Тогда вокруг них и собираются мощные команды, которые создают прорывные технологии.

Недавно на канале Катерины Гордеевой я посмотрела интервью с Людмилой Петрушевской. В нем она рассказывала много интересного и личного, в том числе о своих болячках, она ведь уже немолода. Я увидела в ней невероятную внутреннюю свободу, которую она сохранила вне зависимости от самых экстремальных ситуаций. Несмотря на возраст и все сложности, эта женщина перед камерами танцует степ.

Такой же эмоциональный фон, те же заряженные люди работают и в нашем офисе. И это все молодые ребята, в основном выпускники ведущих технических вузов Москвы, эдакая рафинированная столичная молодежь. А у нас реально сложно: тяжелая работа с агророботами в сибирских полях в окружении тучи мошки, под проливными дождями или на умных локомотивах в северных широтах в ночь, метель, морозы до минус 40. Я думала, ребята не выдержат, начнут ныть или сбегут, но в итоге не услышала ни одной жалобы. Я уверена, что в Cognitive Pilot работают самые завидные женихи — в каждого влюбиться можно.

Я это рассказываю к тому, чтобы не было иллюзий, что искусственный интеллект и высокие технологии создаются исключительно в кабинетах или на пляже перед монитором. Это прорывные технологии, новые рынки — здесь происходит много всего неожиданного, мы все — первооткрыватели, которые проходят новый путь. И не стоит никогда забывать, что у нас — бесконечная ответственность за созданный продукт. Ребята по сути своей боги, они объект превращают в мыслящий субъект. Это хорошо чувствуется, например, когда вы внутри комбайна, а он сам понимает без вашего участия, куда и как ему двигаться. Это очень странные ощущения. К этому чувству сложно быстро привыкнуть: с одной стороны, ты понимаешь, что это «железяка», но с другой — она с мозгами, которые отменно работают.

— Что для вас является маркером эффективности компании: ее стоимость, количество коммерчески успешных продуктов, прорывные технологии, запатентованные в России… Возможно, что-то другое, личное? Как развиваются ваши международные проекты?

— Мы встали на путь движения к IPO. Мы хотим стоить пять миллиардов долларов. На первой стадии мы обрели финансового партнера в лице Сбера. Это было год назад. За это время мы создали сервисные центры, открыли фабрику по производству начинки для беспилотников в Томске, запустили в поля 350 комбайнов, оснащенных нашим ИИ, подготовили к масштабированию проект умных локомотивов.

Когда за год происходит столько значимых для компании событий, мне начинает казаться, что мы живем не в линейном пространстве, а в пространстве событий, то есть мы существуем не во временном потоке, а от события к событию, от цели к цели — время не тянется, как раньше, оно незаметно пролетает. Если ты упаковываешь его в события, ты живешь на безумных скоростях.

Я мыслю именно событиями, а движение вперед для компании измеряю во многом количеством продуктов, попавших на продажную полку, то есть когда технология полностью упакована и представляет собой готовый продукт. У нас на полке уже стоит система автономного управления сельскохозяйственной техникой на базе искусственного интеллекта Cognitive Agro Pilot. Сейчас мы также готовимся поставить туда «умные» комплексы Cognitive Rail Pilot для маневровых локомотивов, заканчиваем сертификацию продукта. РЖД был заказчиком технологии, совершил пилотную закупку. Мы вместе с ними прошли сложный путь, так как использование беспилотных технологий связано с особой ответственностью, сейчас мы на финальной стадии. Скажу вам честно, что сертификация продукта, который будет использован в перевозках, — всегда очень длинная и непростая история. Локомотивы проехали больше 300 часов на реальных дорогах в режиме опытного пробега, когда наши ребята сидели в кабине, более 5 тысяч часов дорожники накатали уже без нашего участия в рамках подконтрольной эксплуатации.

Параллельно мы проходим этот же путь в Китае — в каждой стране есть свои нюансы, ментальные особенности. От страны к стране требования властей к внедряемым технологиям существенно различаются. Кроме того, в России мы разрабатывали технологию для грузоперевозок, а в Китае сразу пришли на рынок пассажирского транспорта, там мы работаем над беспилотной системой управления трамваем для Шанхая, готовимся к запуску серийного производства. Серии будут очень большие, что вынудит нас наращивать производственные мощности, открывать новые линии мы будем уже не в России. Китайские власти стимулируют нас при помощи налоговых льгот запускать производство на их территории. Для нас это новое поле бизнеса — создание производства за рубежом. Мы планомерно наращивали свое международное присутствие, начали создавать группу продаж. Пока нам не хватает опыта построения глобального бизнеса. В том же сельском хозяйстве в каждом регионе есть свои особенности, свой уклад. Скажем, в России превалируют крупные сельхозпроизводители, а, например, в Аргентине представлены по большей части фермеры, там развит аутсорсинг на всех этапах бизнеса. Создание международной компании для меня — вызов, челендж, который требует ресурсов и времени.

— Какие рынки считаете наиболее перспективными для продаж российских беспилотных систем управления?

— Россия формирует высокий спрос на беспилотные технологии, здесь бурно растущий рынок — и в сельском хозяйстве, и в ж/д-транспорте. Что касается международного сегмента, то это Китай. Мы прошли с китайскими партнерами длинный путь — первый платеж шел к нам через «центральный комитет партии», нас проверяли бесчисленное количество раз, нас пугали отсутствием реальных перспектив, говорили, что коммерческим успехом дело не увенчается.

Но мы получили собственный опыт, сделали вывод о том, что важно максимально тщательно отрабатывать юридическую сторону взаимодействия. Теперь, когда эта работа позади, Китай сразу дает нам колоссальные объемы, это мегарынок. Даже в нашем случае, когда речь идет об опытной закупке, это не одна – две, а сразу нескольких сотен устройств, а это существенные цифры, «умные» технологии для нашей задачи довольно дорогие.

Кроме того, это, конечно, Латинская Америка — Бразилия и Аргентина. Это страны с круглогодичным земледелием, там всегда хорошая погода, но есть риски: скажем, безумная инфляция, которая исчисляется десятками процентов в год. Вообще идеальных мест нет. В любой стране мира есть проблемы, только погрузившись в суть, ты начинаешь их замечать и правильно оценивать.

— Вы когда-то сказали, что для России производство микропроцессоров — «проигранная зона». А какие ниши еще могут занять российские производители, чтобы стать мировыми лидерами?

— Мы активно изучаем и прорабатываем вопрос производства 4D-радаров, или imaging radar (общепринятый в мире термин). Мы ведем разработки в этом направлении уже несколько лет, сегодня ощущаем себя лидерами в этом направлении и не только в России. Еще в 2018 году мы презентовали первый в мире промышленный прототип 4D Cognitive Imaging Radar в Детройте на специализированной выставке Tech.AD, получили высокую экспертную оценку профессионального международного сообщества. В отличие от классических 2D-радаров, сканирующих пространство в плоскости и определяющих только скорости и координаты объектов, мы научились оценивать их форму. В отличие от других сенсоров-камер и лидаров, радары способны делать это в любую погоду.

Производство собственных радаров новейшего поколения для беспилотного транспорта — грандиозная для России ниша, будем ее расширять и инвестировать в эти технологии.

Конечно, мы развиваем и новые направления, ведь мы живем сразу в нескольких плоскостях: первая — сегодняшний день, вторая — будущее с горизонтом двух лет, третья — десятилетняя перспектива. Мы строим стратегию исследований и разработок с этим дальним прицелом. Мы видим, как меняется мир, куда он идет. Если мы попадем в цель со своими прогнозами, то получим прорыв, если нет, это будут потерянные деньги — так тоже бывает. Мы считаем, что «держим Бога за бороду» в смысле построения нейронных механизмов управления сложными системами. Человек получает информацию через сенсоры: зрение, слух, тактильные ощущения. Один из важнейших вопросов адекватного взаимодействия между человеком и роботом — имитация сенсорных ощущений. Сейчас мы сконцентрированы на создании искусственного зрения, на очереди работа с тактильностью, создание системы восприятия тактильных ощущений у искусственного интеллекта. По сути, создаем систему «глаз — мозг».

— Как производители умных систем вы испытываете сложности с производством, с комплектующими, есть ли задача по их импортозамещению?

— Любой производитель, особенно в кризисные периоды, такие как пандемия, сталкивается с проблемой поставки комплектующих. Кроме того, цены на них нестабильны, а начинка, с которой мы работаем, очень зависима от цен на металлы. В этих условиях нам крайне важно удержать экономику, поскольку у нас серийное производство, цена конечного продукта не может существенно меняться в краткосрочном периоде. На сегодня соотношение российских и импортных комплектующих в нашем производстве 50/50. Чтобы не испытывать дефицит компонентов, мы заказываем их у разных иностранных производителей. Основу наших импортных закупок, как и у многих ведущих разработчиков беспилотников, составляют тензорные процессоры NVidia. Чтобы избавить себя от этой зависимости, мы анализируем возможности одного из российских производителей микрочипов компании IVA Technologies. Первый тестовый этап взаимодействия с ними пройден, если они смогут совершить прорыв и перейдут к серийному производству, у нас будут развязаны руки — мы заместим существенную долю импорта.

Для нас как для производителя и для российского рынка микроэлектроники в целом это будет важный рывок вперед. Мы получим на внутреннем рынке аналог по более низкой цене — без рисков не ввезти через границы, вне зависимости от ценовых скачков на валюты. Это будет другая экономическая модель для всех потребителей микрочипов в России.

— В одном из интервью вы говорили о российском успехе в области разработки вакцины от COVID-19. Вы также отмечали, что так быстро вакцина появилась благодаря искусственному интеллекту. В чем была его функция?

— Искусственный интеллект решал задачу анализа огромного массива входящих данных, человеку на это потребовались бы месяцы или даже годы. Вакцина — это героизм и прорыв. Россия сделала первой в мире препарат, способный победить опасный вирус. Было бы еще лучше, если бы нам удалось оперативно наладить многомиллионное (по количеству доз) производство. Мы бы имели фору перед всем миром как минимум в полгода. Но пока экономика массового производства в России отлаживается долго и сложно. Мы очень умная держава, нам надо учиться быстро налаживать именно массовое производство.

— Ощущаете ли вы в каких-либо сферах неприятие или противодействие внедрению автономных транспортных систем со стороны людей?

— Никуда человечество не денется. Мы имеем дело с качественным изменением средств производства, как в народной песне поется «капитализму наступил тогда конец». Существующие консервативные системы: законодательство, страхование и т. д. — под эти перемены не заточены. Как и всегда бывает в момент глобальных революций, в том числе технологических, часть населения готова интенсифицироваться. Непонимающая часть, которая не осознает, что лучше возглавить этот процесс, чем ложиться на рельсы, им противится. Я думаю, этот переходный период продлится около пяти лет.

Из всего того хайпа, который происходит сегодня в России вокруг темы беспилотных технологий, их запуска в коммерческую эксплуатацию, я сделала для себя один важный вывод: людям эта тема действительно важна, значит, слом в массовом сознании произошел. Когда мы только начинали, я считала, что мы работаем в узкой нише, что называется, «ковыряемся в своей песочнице», и, что мы в ней там делаем, мало кого вообще интересует. Нет, это далеко не так. Теперь я понимаю, что люди в России абсолютно готовы к максимальному переходу на еще более глубокую интеграцию искусственного интеллекта в массовое пространство. Мне это очень приятно.

— Насколько глубоко искусственный интеллект интегрирован в нашу повседневность?

— Почти все мы ездили в транспорте, который управляется автоматически, в том числе и с помощью искусственного интеллекта, просто не все об этом знают или задумываются. Мы все уже перешагнули этот рубеж. Когда мы летим на самолете, его ведет автопилот. В финансовых системах, решениях для мониторинга информации, интертейменте (играх, ботах, колонках «Алиса») мы сталкиваемся с ИИ сплошь и рядом.

Его проникновение в нашу повседневность произошло уже достаточно давно, оно довольно глубокое. И это уже привело к смещению определенных акцентов восприятия в человеческой психике. Когда в России прокладывали железные дороги, пускали по ним паровозы, люди очень долго к ним привыкали. Сейчас человек намного быстрее принимает глобальные перемены. Скорость жизни, информационных потоков и перемен выросла многократно — нам нужны помощники, чтобы со всем этим справляться. Скажем, дети имеют дело с таким пластом и объемом знаний и информации, что не могут его отфильтровать и переварить, им нужна помощь, взрослым тоже. Частично эту функцию первичного анализа берет на себя тот же искусственный интеллект.

— Способен ли искусственный интеллект раскрыть все тайны человека?

— Нет, это невозможно. Биологическая, природная система управления человеком очень сложна, а количество нейронных связей бесконечно. И глупо ставить перед искусственным интеллектом универсальную задачу разгадать все тайны человеческого мозга и тела. Должна ставиться другая задача: человеку надо выжить в условиях существующих вызовов и глобальных проблем, сейчас его будущее на Земле под большим вопросом. Вот это и есть программа минимум для искусственного интеллекта. Программа максимум — эволюционное развитие человечества с помощью изобретенных технологий. Искусственный разум — помощник, с его помощью люди могут «прокачивать» себя и достигать новых результатов.

— Для вас в области ИИ и его развитии существуют какие-либо этические или психологические проблемы?

— Да, конечно, у меня в этом вопросе достаточно жесткая позиция. Искусственный интеллект быстро развивается, человеческие нравственные ориентиры, наоборот, деградируют, но задачу перед ИИ ставит человек. Если она размыта, нечетко сформулирована, у системы возникает люфт, в рамках которого могут возникнуть опасные ответвления, ведь ИИ — это самообучающаяся система. И, если оставлять системе возможность выбирать, все может пойти не по самому правильному пути. Поэтому мы в Cognitive Pilot придерживаемся позиции, что у ИИ должно быть узкофункциональное применение. Должны быть наложены

жесткие ограничения на создание универсального искусственного интеллекта — он не должен и не может участвовать в обдумывании «судеб мира», и не потому, что это невозможно (к сожалению, это как раз возможно), а потому, что человек не сможет сформулировать для искусственного разума четкое техническое задание по решению подобной глобальной задачи. Люди между собой не могут договориться о моральных основах, они постоянно обманывают друг друга. Все равны, но этот равнее — нельзя задать системе такие границы, если в нее заложить такую задачу, сам ИИ применит к себе этот метод и тут же снимет с себя все ограничения. Поэтому задачи перед ним необходимо ставить узкоспециализированные, ИИ нельзя применять там, где нет спецификации.

Пока нет жестких правил и регуляторики, будут возникать спорные, острые ситуации. Прецеденты уже были: несколько лет назад один европейский производитель автомобилей объявил о том, что когда автопилот окажется перед выбором, кого спасать: пассажира или пешехода, то он сделает выбор в пользу первого. Ответ на вопрос «почему» был прост: иначе у нас никто не будет покупать машины.

Такой подход становится возможным, потому что не сформулирована позиция государства. И, если люди не хотят оказаться перед подобным выбором, они должны уже сейчас формировать этический кодекс для искусственного интеллекта, вводить ограничения на его использование. Ведь его могут использовать в любых, самых страшных целях, например, террористических. Давно пора формировать законодательную базу для применения искусственного интеллекта. Это срочные вопросы, которые требуют решения. К сожалению, мы начинаем что-то делать после очередной трагедии, как в случае с атомной энергетикой, ядерной бомбой, и важно об этом подумать сейчас.