© Фото: советский плакат

Автор: Анатолий Вассерман

Василий Иванович Лебедев (1898.08.05–1949.02.20, писал в основном под псевдонимом Лебедев-Кумач, чтобы выделиться на фоне множества однофамильцев) написал, в частности, для фильма «Цирк» текст песни со строками «Наше слово гордое «товарищ» нам дороже всех красивых слов».
В самом деле, в советскую эпоху такое обращение было столь общепринято, что на его фоне официальное «гражданин» воспринималось как упрёк и было в ходу по большей части в правоохранительных обстоятельствах. Да и в постсоветское время, насколько я могу судить, в силовых структурах, прежде всего, в вооружённых силах, не прижился ни «гражданин», ни «господин», а официальное возвращение к «товарищ» воспринято, скорее, радостно.

Изначальное же значение слова далеко не советское. Оно производное от тюркских слов: «товар» — имущество, «иш» — работа. То есть — партнёр в деле. Даже слово «компаньон», сейчас воспринимающееся как сугубо коммерческое, и то социалистичнее: произведено от латинских com — совместно — и panis — хлеб, то есть, по сути, не связано с бизнесом.

Но слово «товарищ» утратило торговый привкус, пожалуй, раньше, чем слово «компаньон» обрело его. Ещё в конце XIX века, как видно из русской классической литературы, компаньонками называли бедных родственниц, живущих с женщинами побогаче и занимающихся по большей части их личными делами, требующими доверия, но не денег. А Николай Васильевич Гоголь-Яновский (1809.04.01–1852.03.04) уже в 1835-м в повести «Тарас Бульба» (то есть «пузырь» — так прозван главный герой за необычную для воина рукопашной эпохи тучность) именовал казаков (иррегулярные пограничные войска) товарищами. В последней же редакции 1842 го года Гоголь вложил в Тарасовы уста пламенную речь о товариществе, где среди прочего сказано так: «Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей». Но ещё задолго до рождения Гоголя, еще при реорганизации созданных Петром Великим коллегий в министерства 1802.10.08, слово «товарищ» получило значение «первый заместитель», тоже никоим образом не коммерческое, зато предусматривающее полное доверие к тому, кто получает полномочия.

Между тем товарообмен во всём мире довольно часто перерастает в товарообман. А с появлением универсального товара, денег, плутовство стало едва ли не главным компонентом торговли. Поговорки вроде «не обманешь — не продашь» популярны едва ли не у всех народов (за исключением разве что экзотических племён, доселе не сталкивавшихся с торговцами). Похоже, и со словом «товарищ» должны быть связаны не лучшие ассоциации. Ан нет!
Полагаю, ключевая причина нелогичного на первый взгляд положительного восприятия слова связана с тем, что (как я показал в опубликованной 2014.01.17 на сайте http://odnako.org
статье «Наша сила в том, что нас мало») русская цивилизация формировалась в условиях аномально низкой по сравнению с большинством её соседей плотности населения. Многие наши ключевые отличия от других цивилизаций, а их в мире сейчас примерно 10, а за всю историю насчитаем примерно 30 (числа приблизительные в связи с тем, что специалисты пока не пришли к единому мнению о разграничительных признаках), порождены тем, что нам всегда не хватает людей для решения стоящих перед нами задач.

Следствия из данного географического факта изобильны: в упомянутой статье 83,5 тысячи печатных знаков —
в 10,4 раза больше, чем в данной. Но здесь важно то, что профессиональные сообщества у нас в среднем куда меньше, чем в большинстве других стран, а потому взаимодействия коллег теснее.

Вдобавок Среднерусская возвышенность, не говоря уж о русских землях севернее, нечернозёмная. Да и естественная грелка запада Европы — течение из Мексиканского залива — до нас не достаёт: есть даже предположение, что русскую цивилизацию отделяет от общеевропейской нулевая изотерма января, то есть русским естественно жить восточнее линии, где средняя температура воздуха за весь январь равна температуре замерзания воды. Соответственно, урожайность у нас заметно меньше, чем в большей части Европы. Значит, в те времена, когда сельское хозяйство было главной основой всей жизни, у нас куда меньшая, чем в остальной Европе, доля жителей могла существовать иными занятиями — от войны до торговли, что ещё сильнее уменьшало профессиональные сообщества и увеличивало знания каждого их члена о коллегах.

Со своими клиентами торговцы могли обращаться сколь угодно бесчестно: ведь клиентов в расчёте на одного торговца было не меньше среднеевропейского. Но вот цену друг другу они знали в среднем куда лучше западных коллег. И обмануть партнёра можно было, как говорится, два раза: первый и последний. Весть о жульничестве расходилась мгновенно, и больше никто не заключал сделки с кидалой. Хотя, конечно, если он мог убедительно сослаться на непреодолимые обстоятельства, могли рискнуть, но с изрядной оглядкой.

Западные коммерсанты оказались вынуждены обставлять едва ли не каждую сделку (не говоря уж об условиях продолжительного партнёрства) контрактом, где прописаны мельчайшие подробности, чтобы в случае нарушения обращаться в суд — для начала третейский, сформированный из коллег, а при большей необходимости даже государственный, позволяющий привлечь силу внекоммерческого принуждения, ведь обманщик мог найти себе других партнёров даже в родном городе, не говоря уж о переезде в соседний — за несколько десятков километров. Русскому же обычно хватало слова, ибо вероломство влекло за собою бойкот со стороны всего сообщества по всей стране, то есть утрату профессии, лишение средств к существованию.

Конечно, риск нарушения договора выше в отсутствие средств давления сверху. Зато скорость заключения сделок выше. В торговле правило «время — деньги» работало задолго до того, как его явно сформулировал изображённый на банкноте $100 (за то, что подписал все три, а не один–два, как его виднейшие в ту эпоху соотечественники, основополагающих документа Соединённых Государств Америки: декларацию независимости 1776.07.04, мирный договор с Британией 1783.09.03, конституцию 1787.09.17) физик, философ и политик Бенджамин Джозайич Франклин (1706.01.17–1790.04.17). Русский капитал оборачивался хотя и немного, но всё же быстрее западного. Прирост прибыли, как правило, компенсировал возможность «кидка».

При русской тесноте профессионального сообщества держать слово приходится даже в обстоятельствах, приносящих убыток. Просчитался изначально или обстановка непредвиденно изменилась к худшему — всё равно легче оплатить потери в надежде возместить их последующими сделками поудачнее, чем утратить репутацию в глазах коллег и тем самым лишиться самой возможности дальнейшего заработка торговлей.

Итак, на протяжении большей части отечественной истории наши деловые люди в среднем существенно честнее и добросовестнее не только иноземных коллег, но и соотечественников других специальностей. Даже при том, что многие иные обстоятельства, формировавшие русскую цивилизацию, также способствуют вознесению добросовестности в число повседневно востребованных (а потому привычных и регулярно проявляемых) добродетелей. Рассмотрению таких мотивов посвящено столько моих публикаций, что в тесные рамки данной статьи вряд ли вместится даже поверхностный их анализ. Достаточно знать, что русское общество в целом честнее большинства иных цивилизаций. И те, кто даже на таком фоне выделяются, служат примером всем прочим.

Надеюсь, из всего вышесказанного понятно, почему тюркское «товарищ» на Руси вышло далеко за пределы коммерческого обихода и стало символом тесного честного взаимодействия, ставящего интересы партнёров куда выше личных («сам погибай, а товарища выручай», например). Попытки же наших постсоветских коммерсантов подражать англосаксонским стандартам бизнеса в лучшем случае смешны и убыточны, ибо сами эти стандарты сформированы качественно иными условиями, сохраняемыми там по сей день, но у нас невоспроизводимыми вне катастрофических обстоятельств. Даже временный развал России в 1990–1991-м годах не довёл нас до англосаксонства. А уж в ходе, несомненно, предстоящего воссоединения все мы вновь становимся товарищами.