©

Что технологии способны сделать с нашей работой и жизнью? Кто такие профессионалы, и почему многих из них можно заменить роботами? О роботизации жизни и пространства вокруг нас много рассуждают футурологи, эксперты, которых долгое время принято было игнорировать и соотносить скорее с писателями-фантастами, чем с людьми, описывающими фундаментальные сдвиги будущего. Один из самых известных экспертов-футурологов, Ричард Сассикнд, дал интервью ФБЖ. 

Он известен, прежде всего, в юридической среде, своими продвинутыми взглядами на будущее юриспруденции и судов, о котором говорил в рамках конференции Distant&Digital (она была посвящена вопросам защиты интеллектуальной собственности и развитию LegalTech). Ричарда Сасскинда даже в прогрессивной Европе, где уровень цифровизации экономики и жизни существенно выше, чем в России, многие воспринимают как фантазера или мечтателя. О цифровых трансформациях он пишет и читает лекции уже несколько десятилетий, большинство его прогнозов сбылись, что все чаще заставляет скептиков прислушиваться к его мнению. Сегодня он консультирует ведущие юридические компании мира и Лорда главного судью Англии и Уэльса по вопросам цифровых технологий в юридичской сфере. Он участвовал в разработке концепции перевода английских судов в онлайн-формат и всецело ратует за то, чтобы экспертные знания во многих областях, не только юридической, стали доступны бизнесу и гражданам по максимально низкой цене. Некоторое время назад именно Ричард Сасскинд заявил о том, что профессионалов от медицины, юристов, бухгалтеров вполне успешно могут заменить машины, искусственный интеллект, и этот переход к новым моделям оказания услуг частным лицам и компаниям пойдет на пользу мировой экономике. Сейчас эти фундаментальные изменения называются той самой цифровой трансформацией, оцифровкой бизнес-процессов. В российских судах и всей юридической системе в целом будущее, о котором говорит Сассикнд, пока не наступило. В связи с пандемией российские суды лишь частично перешли в онлайн-режим слушаний, что уже вызвало массу вопросов и сомнений. Сассикнд же видит картину еще более футурстичной: интересы сторон будут представлять голограммы, а судью заменит робот. О том, как глобальная цирофизация влияет на правосудие, как изменится наша жизнь, если на место специаистов-людей придут человекоподобные роботы, мы спросили персону номера — Ричарда Сасскинда, президента общества Society for Computers and Law, советника по вопросам информационных технологий Лорда главного судьи Англии и Уэльса.

— Как пандемия изменит мир и наше мышление в целом? Будут ли эти изменения необратимыми, или мы постепенно вернёмся к прежней жизни? Как COVID-19 повлиял на глобальнуюцифровизацию, в частности в правовой сфере?

— Для многих пандемия стала событием, изменившим мышление. COVID-19 одновременно ускорит и замедлит принятие технологий правовым сообществом. В юридических фирмах и судах мы наблюдаем активное внедрение того, что я называю «автоматизацией» (систематизация и совершенствование нынешних и прежних практик) на фоне замедления «трансформации», под которой я понимаю использование технологий для внесения фундаментальных изменений в рабочие процессы. Перевод юридической и судебной практики в Zoom не может считаться фундаментальным сдвигом, поскольку основополагающий принцип остался прежним — юристы предоставляют консультационные услуги, слушания проходят в реальном времени в присутствии судьи. Учитывая сказанное, COVID-19 открыл многим представителям юридического сообщества глаза на то, что можно работать по-другому. 

— Какие ещё факторы, помимо пандемии, способствуют изменениям в современном цифровом мире и ускоряют цифровизацию нашей повседневной жизни?

— Помимо COVID, существует три основных драйвера изменений в юридической сфере. Первый — потребность снизить затраты. Клиенты — будь то транснациональные корпорации или физические лица — стремятся платить меньше за больший объём юридических услуг. Второй — появляются новые провайдеры на юридическом рынке. И третий — сами технологии: в эпоху, когда экономики целых государств и общество в целом меняются благодаря технологическому прогрессу, абсурдно думать, что юридические сфера и сами юристы каким-то образом останутся в стороне. 

— Ваша книга о профессиях во многом опередила своё время. Многие считают, что то время, о котором вы пишете, ещё не наступило. Не все читатели в России знакомы с вашей теорией. Расскажите, почему вы считаете, что в будущем профессии претерпят глобальные структурные преобразования? Какое направление примут эти изменения? Что из этого уже произошло, и что происходит прямо сейчас?

— В 2015 году я написал книгу в соавторстве с моим сыном Дэниэлом Сасскиндом, экономистом Оксфордского Университета. Книга носит название «Будущее профессий», и нашей целью было выяснить, до какой степени технологии изменят работу экспертов в сфере здравоохранения, юриспруденции, аудита, налогообложения, консалтинга, обучения, архитектуры и журналистики, а также деятельность церкви. По мере того, как машины становятся всё более и более способными (а это центральный концепт, основной посыл в этой книге), мы задаемся вопросом, до какой степени системы заменят людей в выполнении профессиональных обязанностей. И мы приходим к заключению, что через определённое время большая часть, если не все профессиональные услуги, будут предоставляться машинами. Конечно, это произойдёт не в ближайшие пять лет, но, весьма вероятно, через несколько десятков лет. 

— Очевидно, что цифровая трансформация повседневной жизни — это будущее человечества. С вашей точки зрения, «дешёвые знания» — это благоприятная вещь для глобальной экономики и экономики отдельных стран? Каковы преимущества цифровизации для экономики в глобальном смысле?

— Я думаю, очевидно, что мир был бы намного лучше, если бы, к примеру, каждый мог получить доступ к медицинским и юридическим знаниям бесплатно или за небольшие деньги. Очевидно, что мы жили бы более благополучно, если бы каждый мог получить хорошее образование. И сегодня мы развиваем системы, которые помогут достичь этих целей.

 — Сокращение расходов на получение экспертных знаний влечёт за собой важный аспект общественного доверия. Как, на ваш взгляд, разрешится эта дилемма? Мы привыкли доверять специалистам как носителям уникальных знаний и опыта. 

— Я часто слышу от профессионалов, что всем необходим «надёжный советник, которому можно доверять». Я не отрицаюважность доверия в традиционном профессиональном обслуживании, но я считаю, что это слишком узкое видение работы профессионала. 

В действительности людям не нужны надёжные доктора, им нужен результат — здоровье. И людям не нужны надёжные архитекторы, им нужен результат — безопасные функциональные эстетичные дома. Этот результат можно предоставить людям и без участия надёжных специалистов.

— Какую часть своей жизни вы готовы были бы разделить с человекоподобным роботом? 

— Я думаю, что в вашем вопросе сосредоточен слишком антропоцентричный взгляд на технологии. Я бы хотел, чтобы система помогала мне проводить мои исследования. При этом она вовсе не обязательно должна выглядеть как я — совершенно необязательно, чтобы у неё были ноздри и руки, к примеру. 

 — «Эмоциональный компьютер» — ещё один феномен, который людям ещё только предстоит толком изучить. Как вы себе его интерпретируете?

— Среди вычислительных наук есть отрасль, называемая «аффективные вычисления», сосредоточенная на изучении систем, способных распознавать и выражать человеческие эмоции. Однако у создаваемых маших нет того опыта переживания эмоций, которым можем похвастаться мы, люди. У этих машин нет когнитивных состояний, поэтому почти все обсуждения «когнитивных вычислений» вводят в заблуждение.

 — Если искусственный интеллект может обесценить и сократить стоимость экспертных знаний, то в каких сферах люди возьмут верх над машинами, а в каких сферах компьютер не сможет превзойти человеческий ум? 

— Ответ неясен, поскольку вопрос здесь не просто в «замещении задач» (концепция, которую мой сын Дэниэл поясняет в своей новой книге «Мир без работы»). Иными словами, это гораздо более сложный вопрос, нежели то, какие задачи, подвластные людям, неподвластны компьютерам. Просто, но банально было бы сказать, что машины не могут проявлять эмпатию и креативность, потому что машины будут предоставлять результаты, которые нужны людям, разными способами, часто обходя необходимость иметь эти отличительно человеческие способности.

 — Каковы главные различия двух терминов: оцифровывание и цифровизация (автоматизация)?

— Я знаю, что учёные различают оцифровывание и цифровизацию, однако я считаю, что это еще больше запутывает, чем приносит пользу и понимание. Это похоже на спор вокруг терминов «правовые технологии» и «юридические технологии». Я больше заинтересован в обеспечении улучшенного доступа к правосудию и юридическим услугам, нежели в спорах о терминологии. В конце концов, я думаю, что правовые технологии будут наиболее широко использоваться там, где есть деньги.

 — Судебная система Соединённого Королевства всегда высоко ценилась на мировом уровне. Каков уровень ее цифровизаци, как вы его оцениваете?  

— В Англии и Уэльсе мы стараемся укрепить сильную репутацию нашей судебной системы, инвестируя в амбициозную программу реформы (её стоимость оценивается в 1 миллиард фунтов стерлингов), в основе реформы лежат технологии. Я думаю, это будет максимально способствовать укреплению нашей позиции мирового лидера. 

 — В Великобритании вы активно продвигаете идею онлайн-судов. С вашей точки зрения, почему так важно оцифровывать юридические услуги и промотировать киберправосудие? 

— Потому что сегодня в большинстве стран юридические услуги слишком дорогостоящи, слишком медленны и слишком сложны. Мы должны сделать правовые и судебные услуги более доступными по цене и более простыми в получении. Это важно с точки зрения верховенства права, чтобы каждый мог понимать свои права и добиваться их соблюдения. 

 — Сведёт ли роботизация и цифровизация судебной системы к минимуму человеческий фактор в приняти решений? Считаете ли вы это актуальной задачей глобального масштаба? 

— Это вопрос морали. И ответ таков: каждая страна должна самостоятельно решить, до какой степени систематизировать юридические процессы. Это балансирование между двумя берегами: обслуживанием, осуществляемым людьми, которое в основном труднодоступно, и обслуживанием, осуществляемым системой, — широко доступным, но лишённым человечности. 

 — Останется ли место состраданию в залах судебных заседаний, если все будет роботизировано, а суды перейдут в режим онлайн? 

— Вопрос ошибочно подразумевает, что в будущем суды будут обслуживаться исключительно только людьми или исключительно только машинами. Но почему бы не совместить оба этих варианта, чтобы мы могли сохранить сострадание, оптимизировав при этом процессы? К тому же, позвольте спросить, в какой степени сегодняшним системам правосудия по всему миру присуще сострадание?

 — Некоторые из ваших коллег убеждены, что личное участие судьи необходимо в процессе оценки ущерба и вынесения приговора. Вы согласны с этим утверждением?

— Я согласен с этим сегодня исходя из текущего состояния технологий и нынешних взглядов на моральные ограничения машин. Но я допускаю, что будущие поколения людей будут думать иначе. Они могут посчитать заключение, выданное системой на основе ранее принятых решений многих людей, более надёжным, нежели решение какого-то одного конкретного человека. 

 — Как появление судебных онлайн-процедур скажется на бизнесе? Как это изменит экономику, и какого эффекта следует ждать от цифровой судебной системы? 

— Если мы внедрим тот тип онлайн-судов, который я рекомендую в своей книге «Онлайн-суды и будущее правосудия», то я считаю, что коммерческие споры будут решаться быстрее и с меньшими затратами. К тому же доступность и удобство судебных услуг, прежде всего, побудит нас избегать чрезмерного объёма споров.

 — Какие тренды правовых технологий наиболее очевидны? 

— Первое, как я упоминал выше, — это переход от автоматизации к трансформации. Второе — переход в сторону систем, которые радикально изменят клиентский опыт. Третье — исключительно важная идея о переходе юридического консалтинга, документов и услуг в онлайн-формат. 

 — Какими будут суды в будущем? Можете ли вы дать прогноз, когда наступит это будущее?

— В ближайшие 10 лет мы будем наблюдать формирование онлайн-судов, которые будут обладать двумя главными чертами. Прежде всего, сам процесс судейства перейдёт в онлайн — без физического присутствия в залах суда, без устных слушаний. Доводы и доказательства будут передавться судье (человеку) в электронном виде, после чего он или она будут выносить решения также в электронной форме. Не все дела будут рассматриватьсятаким образом, но большинство. 

Второе — появятся «расширенные судебные услуги» — системы, разработанные судом с целью помочь гражданам понять свои правовые позиции, корректно оформить доказательства и представить доводы без участия юристов. 

 — Чем выше степень цифровизации, тем больше риск кражи данных. Сегдоня вопрос защиты данных стоит очень остро. Если суды перейдут в онлайн, этот вопрос станет ещё острее. Кто должен решать проблему неприкосновенности личных данных: бизнес, разработчики ПО для судебных процессов и юристов или государство?

— Это сложный принципиальный вопрос. В Великобритании мы всегда считали, что это задача государства, но только после консультации с представителями технологической отрасли, профессионального юридического сообщества и организаций, а также с физическими лицами, чьи данные могут быть использованы или украдены. 

 — Как вы оцениваете ситуацию с защитой данных в Великобритании на сегодняшний день? 

— Мы действуем согласно Генеральному регламенту по защите персональных данных, который, по моему мнению, оказался более успешным, чем предполагали многие критики. Регламент, безусловно, изменил поведение людей и повысил осознанность в отношении ценности и важности персональных данных.

 — Возможно ли обеспечить 100%-ную защиту данных? Можем ли мы рассчитывать на абсолютную защиту?

— Нет, никогда нельзя гарантировать 100%-ную безопасность. Мы должны бороться против киберпреступлений, объединив усилия в международном сотрудничестве, строгом ужесточении уголовного права, прогрессе технологий, надёжных механизмах, здравом смысле и повышении осведомлённости общества.