Бизнес Журнал:

Инфляция и возможности. Сравнивать эпохи всегда сложно

icon
14:33; 27 декабря 2021 года

Автор:

 

На фоне нынешней небывалой в Соединённых Государствах Америки (по некоторым направлениям хозяйства — более 20% в год) инфляции обострилось внимание к истории обесценивания денег.

Мы то и дело сравниваем нынешних лидеров списка Forbes и первого долларового миллиардера Джона Дэвисона Уильям-Эвёрича Рокфеллёра (1839.07.08–1937.05.23). $ 1916.09.29 — когда он достиг такого капита-ла, тройская унция (31.1034768 грамма) золота официально равнялась 20+2/3 доллара. Нынешняя её биржевая цена колеблется в промежутке $1200–1800. Возьмём среднюю — $1500: по ней капитал Рокфеллёра примерно $73 миллиарда. Когда я пишу эту статью, богатейший в мире человек, Джефри Престон Теодорович Йоргенсен (по отчиму Безос), контролирует почти втрое больше — $201 миллиард. Рокфеллёр был бы сейчас на десятом месте, опережая Майкла Рубенса Уильям-Хенрича Блумберга ($70 миллиардов) — на мой взгляд, тоже неплохо. Да и сам Рокфеллёр не стоял на месте: к моменту девальвации долла-ра в январе 1934 го до $35 за унцию его состояние оценивалось в $1,2 миллиарда — по нынешнему курсу примерно $87 миллиардов.

Впрочем, это ещё весьма заниженная оценка, ведь биржевая цена золо-та нынче контролируется многими внерыночными способами, причём ис-кусственно удерживается значительно ниже равновесного уровня. The New York Times с учётом общей (по всем группам сопоставимых товаров) ин-фляции оценивает состояние Рокфеллёра в пересчёте на начало 2021 го года в $423 миллиарда — в два с лишним раза выше, чем у Безоса.

Так что же получается? Благосостояние Рокфеллёра по сей день оста-ётся непревзойдённым?

В чисто денежном выражении — остаётся. Но деньги — всего лишь удо-стоверение права получения неких житейских благ — товаров, услуг, до-ступа к здравоохранению, образованию, культуре.

Кстати отмечу: в рамках воззрений тоталитарной секты «либералы» и культура, и здравоохранение, и образование причислены к сфере услуг. Это нелепо уже хотя бы потому, что услуга — предоставление человеку того, чего он желает. Но ученики (и даже их родители) заведомо не знают, чему им следует учиться, а когда им дают право свободно выбирать спе-циальность — появляются несчастья вроде переизбытка выпускников с дипломами бухгалтеров и юристов при катастрофической нехватке инже-неров и врачей. Пациенты (за редкими исключениями) и подавно не могут знать, от чего их лечить. А уж деятели культуры, как правило, считают высшей своей обязанностью предлагать аудитории то, чего в ней никто и вообразить не в состоянии.

Деньги обретают ценность в сопоставлении с тем, к чему они открывают доступ. А вот тут Рокфеллёр в несравненно худшем положении, чем льви-ная доля наших современников. Просто потому, что менее чем за век с момента его смерти возможности всего человечества выросли. Причём, пожалуй, даже больше, чем за почти век его жизни.

Телефон в моей одесской квартире появился, когда я уже заканчивал школу: рост рабочего диапазона частот электроники позволил заметно увеличить пропускную способность кабелей и удешевил систему коммута-ции сигналов, так что телефонизация Одессы за несколько лет выросла в разы. По личному опыту заверяю: мой образ жизни от этого изменился ку-да меньше, чем от покупки через три десятилетия мобильного телефона. Рокфеллёру проводной телефон стал доступен примерно к середине его жизни — а вот мобильный он так и не застал, а ведь для него как серьёз-ного управленца связь — не просто удобство, а важнейший рабочий ин-струмент!

Последний (560 до н.э. – 546 до н.э.) царь Лидии до её завоевания Пер-сией Крёз Алиаттович Мермнад (595 до н.э. – 546 до н.э.), одним из пер-вых начал чеканить монету, за что прослыл едва ли не богатейшим чело-веком своей эпохи. Но ему не были доступны даже простейшие бытовые удобства вроде ватерклозета, созданного примерно в 1596-м году при-дворным королевы Елизаветы I Хенричны Тъюдор (1533.09.17–1603.04.04) Джоном Джоновичем Харингтоном (1561.08.04–1612.11.20). Это, кстати, далеко не единственное творение Харингтона. Из его поэтического насле-дия известнейшее — двустишие «Treason doth never prosper: what s the reason? Why, if it prosper, none dare call it treason» (в переводе Самуила Яковлевича Маршака звучит так: «Мятеж не может кончиться удачей — в противном случае его зовут иначе»). Хотя, насколько я могу судить, уже во времена Крёза были техни-ческие возможности создать и унитаз, и смывной бачок — но не было ни идеи, ни стремления.

Мой брат Владимир (в отличие от меня, умный), заведя со мною беседу на эту тему (в ней он привёл примеры Рокфеллёра и Мермнада), упомянул ещё и личный опыт. 2011.09.17 он купил автомобиль Hyundai Tucson за примерно $21 тысячу. При самых заниженных оценках инфляции за прошедшее десяти-летие — более $26 тысяч. Но сейчас автомобили со столь слабыми техниче-скими характеристиками фирма вовсе не выпускает, а купить нечто подобное от другого изготовителя можно примерно за $15–18 тысяч.

Есть, правда, и сферы деятельности, дорожающие заметно быстрее об-щей инфляции. В частности, по мере удешевления серийного производства любого товара всё меньше становится желающих купить нечто подобное индивидуального изготовления, подогнанное под личные вкусы и потреб-ности; соответственно, падает число мастеров данного направления; их работа становится дефицитна и растёт в цене. Во времена Рокфеллера средний сапожник был чуть ли не нищим; сейчас — весьма высокооплачиваемый специалист.

Тем не менее в целом картина довольно единообразна. С каждым годом нам становится доступно всё больше возможностей, и, соответственно, даже подорожание значительной части старых в основном компенсируется новыми, поэтому фактическая инфляция в целом куда меньше формаль-ной.

42-й (1993.01.20–2001.01.20) президент СГА Уильям Джеффёрсон Уиль-ям-Джеффёрсонович Блайт (по отчиму — Клинтон) попытался формализо-вать эти качественные представления. При нём в статистику ввели нечто названное индексом гедонизма для учёта роста возможностей, предостав-ляемых за одну и ту же сумму. В нем, прежде всего, учтён рост мощности цифровых устройств на единицу их цены. Картина получилась довольно благостная. Но всё же подорожание многого более необходимого, нежели компьютеры или даже сотовая связь, компенсировать не удалось ни в ста-тистике, ни тем более в самой жизни. Не зря при повышении цены хлеба растёт и его потребление: на прочую пищу остаётся меньше, и её нехватку приходится возмещать всё тем же хлебом.

Лауреат (1974) Нобелевской премии по экономике «за основополагаю-щие работы по теории денег и экономических колебаний и глубокий ана-лиз взаимозависимости экономических, социальных и институциональных явлений» Фридрих Августович фон Хайек (1899.05.08–1992.03.23), помимо прочего, показал: деньги — лучший обобщённый носитель информации, необходимой для принятия решений о производстве и потреблении. Но вышеприведенные примеры, на мой взгляд, указывают на недостаточность обобщённых сведений. С каждым звеном хозяйства нужно разбираться от-дельно хотя бы вследствие их невзаимозаменяемости. Увы, для такого конкретного прицельного взгляда не хватает вычислительных ресурсов. По моей оценке, при сохранении нынешней скорости развития мирового ком-пьютерного парка только лет через восемь–десять накопятся производи-тельность и организационные возможности, позволяющие не более чем за сутки (в экономике пока не нужно большей скорости) в облачном режиме (без помех для других дел) собирать исходные сведения для планирова-ния всего мирового производства как единого целого, составлять полный точный оптимальный план, доводить плановые задания до каждого рабо-чего места и контролировать их выполнение. Пока же приходится плани-ровать производство внутри каждого хозяйствующего субъекта отдельно, рассматривая всех остальных разве что как ограничения на область поис-ка оптимума собственной работы и оценивая их поведение обобщённо — как раз через деньги. Но инфляция, помимо прочего, заметно искажает сигналы, переносимые деньгами. Из вышеизложенного видно: в каждом секторе вроде бы единого хозяйства искажения собственные. Как все их учесть — пока неочевидно. Думайте самостоятельно!