Анатолий Вассерман: Прививочный эксперимент над человечеством в целом успешен

Уже два года экономическая жизнь всего мира в значительной степени определяется ходом коронавирусной пандемии. Карантинные ограничения перемещений не только людей, но и грузов разорвали многие тысячи технологических цепочек, резко сократив объём и ассортимент производства. Соответственно, упали заработки всех участвующих в производстве. Значит, упала платёжеспособная часть спроса, и опять же сократилось рассчитанное на неё производство. Смертельная спираль кризиса закручивается всё туже. Вряд ли её удастся разорвать, пока не прекратится сама пандемия.

Судя по опыту всех предыдущих подобных катастроф, они кончаются лишь после накопления иммунитета, хоть заболеванием всех (с последующим выздоровлением, увы, далеко не всех), хоть прививанием всех, кроме разве что тех немногих несчастных, кому в данный момент здоровье не позволяет (их число, кстати, сокращается на глазах, ибо по мере изучения новой болезни сокращается число противопоказаний). Так, ещё недавно беременным запрещали прививаться,  а сейчас даже рекомендуют. Только когда вероятность передачи заразы здоровому станет пренебрежимо мала —
 цепочки заражения не смогут разрастаться лавинообразно.

Увы, естественный путь формирования иммунитета далеко не безопасен. Так, во время испанки — первой пандемии гриппа, начавшейся под конец Первой Мировой войны и названной так потому, что первыми о ней написали газеты нейтральной и поэтому не вводившей полную цензуру Испании — по разным оценкам, переболело от трети до половины тогдашнего человечества и умер каждый десятый, а то и каждый пятый заболевший. Правда, вместе с ними умерли самые опасные разновидности вируса гриппа: сейчас от него погибает примерно каждый тысячный больной. Но нынешний-то коронавирус как раз новый — опаснейшие варианты его ещё живы!

Выходит, нет у нас иного способа реанимировать всё мировое хозяйство, нежели практически поголовная прививка. Медицинские специалисты всего мира солидарны в таком убеждении. Разработка вакцин началась при первых же надёжных сведениях о новой заразе. Кстати, разработанные в Российской Федерации — по давно проверенным на нескольких десятках других болезней технологиям — оказались лучшими в мире: и вероятность формирования иммунитета наибольшая, и опасных побочных эффектов не выявлено.

Тем не менее число привитых в РФ в расчёте на душу населения куда меньше, чем в других государствах сопоставимого уровня развития, — не только тех, кто располагает собственным вакцинным производством, но даже тех, кто завозит спасительные средства извне. Крошечная республика Сан-Марино, занимающая в Италии несколько гор и долин между ними, привила закупленным у нас «Спутником-V» всех своих граждан, и там заболевание полностью прекратилось. А когда более агрессивные —
 размножающиеся заметно быстрее клеток, вырабатывающих антитела, —
 разновидности коронавируса потребовали повторной прививки для повышения стартовой концентрации антител в организмах, вновь использовала наш «Спутник-V» со столь же превосходным результатом. Теперь санмаринцы не понимают лишь одно: почему мы сами толком не пользуемся своими возможностями — даже не следуем их примеру.

На мой взгляд, не следуем, прежде всего, потому, что накал противопрививочной кампании нынче небывало силён. Началась она у нас ещё при недоброй памяти горбачёвщине и вскоре породила вспышки давно вроде бы побеждённых кори (безобидной для детей, но смертельно опасной для взрослых) и дифтерии, убийственной без срочных мер вплоть до прокола горла. С тех пор вроде притихла. Но нынче разгорелась так, как и при Горбачёве не бывало.

Есть предположения, что в РФ истерику раскручивают в интересах и, возможно, даже на деньги производителей других вакцин, пытающихся не пустить нашу продукцию на мировой рынок: мол, если сами русские не пользуются своими вакцинами, значит, не так они хороши. Вдобавок строго доказано, что немалую часть фейков, в том числе по теме прививок, распространяют по социальным сетям сотрудники многочисленных подразделений Центра информационных психологических специальных операций вооружённых сил Украины.

Но «англичанка гадит» (как говорили в XIX веке) всегда: враг на то и враг, чтобы пытаться учинить пакости. Вопрос в том, почему время от времени мы сами уступаем, попадаемся в чужие ловушки, клюём на чужие уловки, что в нас самих заставляет нас превращаться во врагов самим себе.

Мой брат Владимир (в отличие от меня — умный) отметил: «Свидетели вредности вакцинации рассматривают её как научный эксперимент. Известно, что любую теорию подтверждает тысяча экспериментов, а отвергает один. Здесь тысяча людей, благополучно перенёсших прививку, не рассматривается, но один случай плохого самочувствия знакомого или «знакомого знакомого» рассматривается как 100%-ное доказательство «вредности вакцины».

Строго говоря, мы с братом (по дипломам — инженеры-теплофизики) знаем: такая трактовка научного эксперимента изрядно упрощена. Ни один из них не бывает идеально точен. Даже если отвлечься от принципиально неустранимой квантовомеханической случайности (она заметна, как правило, лишь в размерах, пренебрежимо малых по сравнению с масштабами нашей практической деятельности), всё равно остаются источники погрешностей измерения, например, тепловое расширение измерительных приборов  (и погрешностей самого проведения процесса) вроде вибрации экспериментальной установки от проезжающего по соседней улице автомобиля. Поэтому опыты повторяют многократно и по разбросу результатов подсчитывают, насколько можно им доверять, — в частности, можно ли признать, что данный эксперимент опроверг некую теорию.

Кстати, теоретики долго спорили: может ли квантовомеханическая случайность быть следствием работы сложных, но единообразно работающих механизмов (как траекторию бильярдного шара определяет сочетание точных законов механики с погрешностью направления и скорости удара). Только в середине 1950-х годов придуман эксперимент, чей результат прямо зависит от того, возможен ли такой детерминированный механизм, и точно установлено, что квантовомеханическая случайность внутренне присуща всей природе, а не порождается сколь угодно сложным вполне предсказуемым механизмом.

Вдобавок в научном эксперименте стараются обеспечить как можно меньший разброс условий или хотя бы как можно точнее их измерять. Люди же заведомо весьма разнообразны, а внутри каждого народа различия между людьми больше, чем между средними значениями для разных народов. Соответственно, и результаты применения одних и тех же методов лечения (в нашем случае — одних и тех же вакцин) к разным людям могут разительно различаться.

В большинстве практически важных видов деятельности  (от квантовой механики до медицины) оценить результат эксперимента можно лишь статистическими методами. Применительно к нынешней пандемии статистика убеждает в полезности вакцинации. Вероятность заражения снижается худшими вакцинами в 2,5–3 раза, лучшими, в том числе созданными в РФ, в 10–15 раз. Вероятность смертельного исхода при заражении снижается почти до нуля даже у групп риска — старых и отягощённых всякими хворями, ход болезни облегчается несравненно. Вероятность побочных эффектов от самой прививки пренебрежимо мала: у всех вакцин, созданных в РФ, наблюдаются только стандартные эффекты, порождаемые самим процессом запуска механизма иммунитета: повышение температуры и порождённые им боли.

Вроде бы всё в порядке? Увы, в прошлом веке сказано (кем — неведомо, приписывают многим): смерть одного —
 трагедия, смерть миллионов — статистика. Рассказ о смерти или тяжёлой болезни одного знакомого впечатляет куда сильнее, чем статистические данные о спасении многих миллионов. Сходным образом мечта выиграть в лотерее квартиру начисто затмевает положение закона РФ, обязующего направлять на выигрыши хотя бы половину сбора, то есть другая половина достаётся организаторам азартного развлечения.

Добросовестные противопрививочники будут всегда. Придётся принуждать к прививке всех. Оспу таким путём вовсе извели. Изведём и коронавирус. Или все разоримся на карантинах.