СПЛОЧЕННОСТЬ ВАЖНЕЕ МАССОВОСТИ

Едва ли не известнейшее событие Первого (в июне 325 г.) Вселенского собора в греческом городе Никея (ныне турецкий Изник) — нокаут епископом — надзирателем (от греческих эпи — над — и скопео — смотреть) из города Миры в провинции Ликия (ныне Демре в Анталии) Николаем (270–345) пресвитера — старейшины, то есть следующей за рядовыми священниками ступени — одной из церквей Александрийского патриархата Ария (250–336). Многие даже полагают, что лишь на основании столь наглядного доказательства права силы собор признал учение Ария еретическим — то есть, по сути, не просто чисто человеческим заблуждением, не опирающимся на божественное вдохновение, а подсказанным едва ли не напрямую Врагом Рода Человеческого (по преданию и суждениям отцов церкви, ангел Люцифер — Светоносец — возмутился против создателя за его требование преклониться перед новейшим — следовательно, совершеннейшим — созданием — человеком, поднял мятеж, низвергнут с небес вместе с подельниками, а потому с тех пор всеми силами пакостит потомкам того, кто стал поводом к бунту).

Правда, к моменту публичной драки Ария уже признал еретиком лично Александрийский епископ Александр, а в 320 м году — и поместный собор в той же Александрии. Да и в драку он и его сторонники полезли потому, что по ходу спора выяснилось: большинство собравшихся в Никее не согласно с ним, и при голосовании он гарантированно проиграет. Правда, он не рассчитал: рукопашная оттолкнула от него и почти всех неопределившихся, так что арианцев на кулаках вынесли из зала заседаний. Нокаут от сравнительно молодого (в ту эпоху краткую среднюю продолжительность жизни определяла, прежде всего, высокая детская смертность, и переживший детство имел немалые шансы дожить до старости, но всё же два десятилетия разницы в возрасте были несравненно важнее, нежели сейчас) Николая всего лишь поставил наглядную точку в богословской дискуссии, уже проигранной Арием. Тема же дискуссии: бог сын единосущен или (как утверждал Арий) подобосущен богу отцу?

К тому времени большинство христиан уже признало: Иешуа Иосифович Давидов (мы его знаем в греческом произношении — Иисус — и под греческим же титулом христос — переводом еврейского термина машиах, то есть человек, прошедший ритуал помазания варевом из ароматических трав в масле — елей — в рамках подтверждения его прав на руководство, причём иудеи считали, что новый машиах будет помазан непосредственно богом и уполномочен восстановить независимость еврейского государства) сочетает в себе две природы (на греческом — бифизис) — человеческую и божественную, причём они в нём нераздельны — в каждом его деянии можно определить и божественные, и человеческие побуждения — и неслиянны —
можно определить, что именно в деянии порождено человеческой, а что божественной природой. Правда, ещё до общего принятия данной нормы некоторые народы — например, армяне (чьё государство признало христианство обязательной религией ещё в 301 м году) и копты (доарабские жители Египта) — приняли монофизис: сочли, что Иешуа — только бог без примеси человечности. На последующих соборах монофизитство сочли душеспасительным для народов, уже его принявших, в признание заслуг этих народов при утверждении христианства в целом, но для всех прочих душеспасительно только бифизитство.

Но сразу же возник вопрос: божественная сущность Иешуа та же, что у небесного отца, или всего лишь сходна? Арий считал, что сын в принципе не может быть идентичен отцу, а в данном случае отец вообще существовал изначально (ещё до создания им нашего мира —
а как предположили впоследствии, до создания им всех возможных миров), тогда как сын рождён всего за несколько поколений до Ария и всех участников начатого им спора. Оппоненты же утверждали, что бог един в трёх лицах: отец, сын и святой дух, наполняющий мир — как говорят богословы, дух святой веет всюду, где пожелает. Причём все эти три ипостаси (от греческих гипо — под — и стасис — состояние) — разные проявления одной и той же сущности (физик и один из основателей советской космонавтики Борис Викторович Раушенбах (1915.01.18–2001.03.27) описал их как проекции одного и того же вектора на три взаимно перпендикулярных направления в трёхмерном пространстве).

Но велика ли разница? Если сын подобен отцу — он в большинстве случаев действует так же, как действовал бы отец на его месте. Различия, вызванные наличием человеческой природы в сыне, могут быть важны лично для него — но даже для непосредственных учеников, не говоря уж о следующих поколениях верующих, куда важнее то, что продиктовано природой божественной.

Но во времена становления христианства едва ли не всё человечество исповедовало веру во множество богов — как правило, довольно узко специализированных и разделяющих между собою всё мировое многообразие задач. Мы называем многобожеские веры язычеством, ибо в пору крещения Руси (да и много позже) народы называли языками. То есть язычество — вера народная, общепринятая. Пережитки такой веры сохраняются даже у нынешних христиан: так, едва ли не каждому святому приписана возможность помогать людям эффективнее всего в какой-то конкретной сфере интересов. А уж в начале IV века христианство выглядело всего лишь островком в море многобожия.

На таком фоне предложение Ария — по сути, компромисс, предлагаемый язычникам: у нас тоже несколько богов, хотя и меньше обычного, но это как раз и значит, что каждый из них мощнее, так что перейдя в христианство, вы ничего не потеряете, зато немало выиграете — прежде всего в загробной жизни.

Арианство помогло бы резко нарастить число христиан. Особенно в римской традиции, подыскивающей аналоги для богов земель, включаемых в состав империи, и прямо признающей возможность почитания тех богов, для кого аналог не найден, под их собственными именами. Но каково было бы качество такого количества? Не видя существенных отличий христианства от привычной веры, легко вернуться к ней или перейти в очередную веру по новой моде.

Большинство раннехристианских теоретиков решило не гнаться за массовостью. Пусть верующие будут немногочисленны — зато чётко усвоят то, что их отличает от громадной массы. А уж потом, опираясь на убеждённое меньшинство, можно переубеждать большинство.

Даже император Константин, склонявшийся к идее Ария, не противился соборному решению и признал христианство государственной религией именно с единством природы отца и сына. Ариане же и в самой империи, и в граничащих с нею странах, довольно быстро по историческим меркам растворились в многобожествующих народах или вернулись в христианство канона, установленного в Никее (и во многих других аспектах доработанного на следующих соборах).

Своеобразным отголоском арианства стал филиокве (по латыни — и от сына). Этим словом символ веры (свод ключевых принципов христианства, изложенный одной длинной фразой), принятый в Римской патриархии, отличается от используемого всеми остальными патриархиями символа, разработанного на втором вселенском соборе в 381 м году и признанного обязательным на четвёртом — в 451-м. Добавленное после указания, что дух святой исходит от бога-отца, оно указывает, что тот же дух исходит и от бога-сына. Первый документ с такой формулировкой датирован 681-м годом. Некоторые полагают, что таким образом в каноническую церковь пытались втянуть германское племя вестготов, уже крещёное арианами. Но вестоты присоединились к канону ещё в 589-м. Похоже, Рим приманивал вовсе не крещёных язычников: их на западе империи, захваченном германцами ещё в V веке, хватало.

Концепция «лучше меньше, да лучше» актуальна по сей день. Например, потребителей продукции Apple на порядок, а то и на два, меньше, чем аналогичных вроде бы изделий других компаний. Но разработки с надкушенным яблоком столь своеобразны, что привыкшему к ним человеку довольно трудно переучиться на иные инструменты и интерфейсы. Верной аудитории можно задрать цены настолько, что прибыль Apple едва ли не больше, чем от всех прочих персональных цифровых средств, выпускаемых в мире.

Не гонитесь за скорой массой клиентуры! Цените убеждённых приверженцев!

 Анатолий Вассерман